Они принадлежали Ивану Сергеевичу Аксакову
(1823–1886) – известному общественному деятелю, лидеру славянофильского движения, издателю, поэту, сыну знаменитого писателя. Иван Сергеевич был женат на старшей дочери Ф.И. Тютчева Анне Фёдоровне. Брак был бездетный, прямых наследников не было, и после кончины А.Ф. Аксаковой всё её имущество наследовал её единокровный брат Иван Фёдорович Тютчев (1846–1909), хозяин мурановской усадьбы. В числе прочих вещей эти книги попали в Мурановский дом. Основной корпус аксаковских меморий сосредоточен на втором этаже дома в комнате, которая получила название Аксаковской. Обе книги имеют дарственные надписи, выполненные чёрными
чернилами чётким аккуратным почерком, с совершенно идентичным текстом и компоновкой текста на странице. Разница только в первой строчке: в первой книге – это «Псалтирь», во второй – «Часословъ». Надписи – это единственные места в книгах, которые содержат текст не на японском языке.
Текст рукописных дарственных надписей:
Псалтирь
Высокочтимому Ивану СергЪевичу Аксакову,
Съ чувствомъ глубочайшаго уваженiя и преданности
препровождаетъ переводчикъ, Начальникъ Россiйской Духовной Миссiи въ Японiи, Николай, Епископъ Ревельскiй.
30 октября 1885 г. Тоокео
Обе книги – с золочёным обрезом, в одинаковых владельческих переплётах из чёрной кожи с бескрасочным тиснением в виде декоративной рамки по периметру крышек с виньетками по углам. В центре нижней и верхней крышек – одинаковые композиции, также выполненные способом тиснения, с изображением увитых растениями Креста и Библии, на обложке которой воспроизведена Чаша. Композиция на нижней (относительно европейской традиции) крышке – золочёная, что обозначает начало текста, так как, по восточной традиции, текст книги начинается от нижней корки. Корешки книг разделены на пять равных прямоугольников выпуклостями (так называемыми бинтами), из которых три покрыты густым золототиснёным растительно-геометрическим орнаментом, остальные два – с иероглифами – названиями издания, также выполненными тиснением с золочением. В Псалтири на фронтисписе помещена иллюстрация с изображением царя Давида-псалмопевца, сидящего у столика и записывающего псалмы. На титульном листе, по периметру, – виньетка из изображений духовых, струнных и ударных музыкальных инструментов, упоминаемых в Ветхом Завете; в середине и у нижнего края листа – иероглифы, в середине верхнего края – изображение храма. В Часослове нет иллюстраций, но в самом тексте фрагментарно использована красная краска, чего нет в Псалтири.
У сотрудников музея не было возможности показать книги специалисту со знанием японского языка, поэтому мы не можем сообщить выходные данные изданий. Без специального и серьёзного исследования нельзя опре-делить, какой перевод представлен: ранний, который святой Николай делал с китайских текстов (на китайский язык священные книги были переведены сравнительно давно), или перевод непосредственно на японский язык с древнееврейских, древнегреческих и старославянских оригиналов.
Также мы не знаем, при каких обстоятельствах книги были вручены Ивану Сергеевичу Аксакову. Надо полагать, что они были присланы епископом Николаем из Японии в память об их знакомстве в 1880 году и в благодарность за оказанную помощь в сборе денег для строительства храма в Токио. Об этих встречах известно из дневниковых записей Святителя во время пребывания в России. В первой половине 1880 года святитель Николай и И.С. Аксаков встречались довольно часто у светских знакомых, на торжественных заседаниях и обедах, в частности, в честь открытия памятника А.С. Пушкину. Иногда епископ заезжал к И.С. Аксакову домой. Иван Сергеевич, как человек деятельный, не мог ограничиться только личным вкладом в такое нужное дело, он активно его пропагандировал среди разных слоёв населения и непосредственно среди своих знакомых и родственников. Известно, в частности, что он организовал встречу епископа с московскими купцами, и это принесло солидный приток средств на нужды Русской миссии в Японии.
Хочется сопоставить впечатления двух незаурядных лиц: дарителя – епископа Ревельского Николая и с благодарностью принявшего дар – Ивана Сергеевича Аксакова. Однажды Иван Сергеевич был приглашён на благотворительный обед, устроенный в пользу неимущих. Наблюдая за трапезой, он с горечью отмечал, сколько можно было сделать доброго на затраченные на обед деньги: например, дать образование бедному талантливому юноше. Сохранилась запись в дневнике Святителя в день открытия памятника Пушкину о торжественном обеде: «...видел всё самое блестящее в сем мире – цвет интеллигенции и талантов, ...лучший пир в материальном отношении. Бриллиантами горели предо мною хрустали на шандале, мечты разнообразились и искрились, как цвета, игравшие в хрусталях, – но успокоения не было, манило только в Японию». Только большое дело – служение на благо Церкви и родной страны – могло успокоить и епископа Николая,
и Ивана Сергеевича Аксакова. В этом они схожи.
При подготовке материала использована статья Гончаровой Т.П. и Семёновой О.В. "Автографы святителя Николая Японского в собрании
Музея-усадьбы «Мураново» им. Ф.И. Тютчева" в сборнике трудов научной конференции "Духовное наследие равноапостольного Николая Японского" (М., 2012).
